Отношение жителей Мьянмы к воде и пляжамАвтор текста:
dragon-naga, источник:
http://dragon-naga.livejournal.com/49733.htmlЗнаменитая фраза о том, что можно бесконечно долго смотреть на горящий огонь, текущую воду и работающих людей, находит свое полное подтверждение в Мьянме. На янгонский пожар всегда сбегается столько народу, что создается впечатлдение, будто информация о нем до потенциальных зрителей была доведена заблаговременно. Несколько людей, укладывающих асфальт, тоже всегда окружены толпой, среди которой обязательно присутствует парочка представителей муниципальных властей в темно-синей форме, какой-нибудь суетливый прораб в подвернутой юбке, а также несколько непонятно откуда взявшихся граждан, критически оценивающих сделанное и дающих ценные указания работающим.
Но, пожалуй, наиболее наглядную иллюстрацию эта фраза имеет в случае с водой. Для русских пляж – это место, где можно загорать и купаться. Для мьянманцев, втирающих в себя отбеливающие кремы и заходящих в море в штанах и рубахе и не далее чем по колено, пляж – это совсем другое место. Мьянманцы, панически боящиеся соприкосновения с морской стихией, обожают лирические прогулки вдоль кромки прибоя, или шумные пикники на берегу. Именно поэтому слово «пляж» для мьянманцев значит совсем не то, что для русских.
Янгонцы тоже любят воду. В книгах написано, что причина этому – жаркий климат, когда именно на озере или на реке ветерок с воды способен принести желанную прохладу. Не случайно, самые популярные места для утренних пробежек – берега озер Инья и Кандочжы.
Особенно любит проводить время у воды янгонская молодежь. Самое популярное место студентов – набережная озера Инья вдоль улицы Пьи. Самое популярное место для нестуденческой молодежи – набережная этого же озера с другой стороны, со стороны улицы Пагоды Эй.
Выбор стороны объясняется просто: рядом с озером на улице Пьи расположен большой студенческий кампус Янгонского университета и нескольких других вузов. Студенчество не склонно вести тихую и спокойную жизнь, а в случае с Мьянмой – особенно. Именно студенты были зачинщиками большинства беспорядков в Янгоне – в том числе знаменитых событий 1988 года (отправной точкой их принято считать конфликт между студентами и солдатами в одном из рангунских кафе по поводу того, какую музыку должны слушать посетители – интересно, стал бы кто-то в России перечить милиционеру, которому пришла в голову идея послушать в кафе любимую песенку).
Нужно ли после этого объяснять, почему в студенческом кампусе до сих пор живут своей жизнью десятки историй о любовных треугольниках и неразделенных чувствах? Вам непременно расскажут грустную драму о том, как какой-то студент спрыгнул с крыши расположенной на территории кампуса старой церкви. Или как другой студент попытался доказать любимой свои чувства и утонул в озере. Или о том, как девушка-студентка во время лирической прогулки с любимым кормила рыб в озере, подскользнулась и упала в воду – а рыбы ее тут же обглодали до костей.
То есть, если бы Хемингуэй жил в Янгоне – его история называлась бы не «Старик и море», а, например, «Студентка и озеро», и сюжет ее был бы совсем другим.
Озеро Инья на самом деле появилось не само собой. Это – одно из гидротехнических ссооружений по отводу стекающей к Янгону вниз с материка воды. Если бы не озеро Инья – Янгон до сих пор напоминал бы Венецию с уходящей из-под ног зыбкой болотистой почвой, улицами-протоками и застоялыми заводями. По сути, Инья – это большой резервуар, куда с севера стекает вся вода, стекающая вниз, к Янгону в сезон дождей. Южная поверхность озера – уже ощутимо выше уровня ушедшей вниз улицы Пьи, и лишь земляной вал не дает воде затопить окружающее пространство. Вот вдоль этого вала вверху, у самого озера, лежит дорожка для прогулок. Дорожка вдоль улицы Пьи зеркально повторяет дорожку вдоль улицы Пагоды Каба Эй на другой стороне озера. А сам склон вала, с ухоженным газоном, где высажена какая-нибудь надпись (типа «минглаба») – излюбленное место для пикников янгонцев. Иногда это – семейные пикники, иногда – просто собираются друзья попиить пиво и побренчать на гитаре.
Дорожки с обеих сторон озера – близнецы. И на одной, и на другой расставлены в ряд скамейки с жестяной крышей на двух столбах по бокам. По дальнему от озера краю расставлены фонари с антивандальными жестяными абажурами. Скамейки стоят между дорожкой и озером, и сидящие на них обращены лицом к водной поверхности. Поэтому, даже при наличии дорожки сзади, у сидящих создается иллюзия уединенности.
Эти скамейки – место романтических свиданий и вечерних посиделок. В зависимости от того, насколько далеко влюбленные зайдут в воплощении своих фантазий, они решают вопрос, брать или не брать зонт.
Если они просто сидят и целуются – то зонтом, как правило, прикрываются только лица – чтобы никто их не опознал с дороги. Если же наступает период, обозначаемый фразой «Любовь – это объективная реальность, данная нам в ощущениях», то зонтом прикрывается уже сам процесс постижения объективной реальности. Со стороны это смотрится несколько комично – когда двое молодых людей с целомудренными лицами сидят на лавочке под крышей с развернутым зонтом, лежащим у них на коленях.
Иногда у влюбленных наступает следующая стадия. В этом отношении те, кто гуляет по дорожке вдоль улицы Пагоды Каба Эй, обладают преимуществом: с их стороны кустов гораздо больше, а у забора гостиничного комплекса «Марина» - вообще целые заросли. Целомудренные янгонцы уверяют себя, что секса до брака в Мьянме нет, а кусты колышутся потому, что от озера дует сильный ветер.
Со стороны улицы Пьи уединииться сложнее. Северный конец дорожки упирается в бизнес-центр, охрана которого совсем не рада влюбленным, шуршащим в кустах. А с южной стороны – ресторанный дворик (там, кстати, не так давно открылся второй в Янгоне ресторан морепродуктов ракхайнской кухни «Мин Лан» - рекомендую!). Тут посетители, сидя за столиками у самой воды, любят кормить рыб, плавающих в озере. Впрочем, чуть пониже ресторанного дворика, на спуске от озера к улице Пьи, есть участок с деревьями, где вечером, пугая прохожих, мелькают хихикающие силуэты влюбленных пар.
Иногда, пока еще светло, сидящие на лавочках читают надписи, сделанные на внутренней стороне жестяной крыши. В такие минуты всегда понимаешь, что ты – не первый и не последний на этой земле. Монументальные лавочки из труб и толстых железных прутьев установлены на века, и количество влюблявшихся и страдавших на них исчисляется огромными цифрами. Сидящие на лавочках читают надписи прошлых лет с неменьшим энтузиазмом, чем посетители Шведагона, которые лезут под большой колокол, утопленный когда-то британцами в реке Янгон, чтобы понять, что не одни они маются дурью таким же образом, и что до них кто-то уже залазил под этот колокол и что-то там написал.
Когда начинает темнеть и спадает дневная жара (то есть, в шесть-семь часов вечера), по дорожке у озера начинается гулянье. В Янгоне нет улицы типа Елисейских полей или Тверской. Более-менее широкая улица Пагоды Суле – место орущих менял и торговцев, автобусных остановок и самовозникающих придорожных ресторанчиков. Щербатый тротуар, обилие машин и грязь дополняют безрадостную картину. Все остальные улицы даунтауна – это узкие тротуары, на которых гулять можно только активно работая локтями.
Именно поэтому прогуливаться янгонцы обычно едут или на озеро Кандочжы, или на озеро Инья. В отличие от парка на озере Кандочжы, за прогулки вдоль Инья с них никто не берет входную плату. Сюда приезжают со всего Янгона: улицы Пьи и Пагоды Каба Эй – это две основные «вылетные» магистрали города (я не знаю, что означает это идиотское слово, но представляю, какие улицы обозначают им московские чиновники), поэтому автобусов по ним ходит много. Иногда сюда приезжают семьями, на машинах.Склон вала – лучшее место для запуска бумажных змеев и иных самолетающих конструкций. Вечером вдоль дороги выстраивается цепочка такси, увозящая отдохнувшие семейства.
Во время чинных прогулок по дорожке вдоль озера очень часто можно встретить знакомых, раскланятьсяя с ними и обменяться новостями. А если ты – известный человек, то назавтра весь Янгон будет судачить, с кем ты вчера гулял возле Инле.
Янгонская молодежи проводит свой культурный досуг примерно так же, как это было в СССР лет тридцать назад, когда мало у кого были даже кассетные магнитофоны. До сих пор самый главный спутник яннонской студенческой компании – гитара. В зависимости от градуса аудитории (то есть, от количества выпитого), молодежь может задушевно петь мьянманские лирические песни о любви, а может выкрикивать рэп, или пытаться демонстрировать навыки хип-хопа. В эти моменты гитару бывает по-настоящему жалко.
Тем не менее, даже янгонская молодежь хоть и уходит с этого места позже всех, все равно следует расхожему утверждению о том, что в Янгоне ночной жизни нет (об этом я прочитал в одной из книг про Юго-Восточной Азии 1956 года издания, причем фраза начиналась так: «В отличие, например, от Бангкока, в Рангуне ночной жизни нет..»). Сейчас это правило должно звучать немного по-другому: «Открытой ночной жизни в Янгоне нет». А набережная озера Инья – это открытое место. После 9 часов по дорожке проходит человек в форме и со свистком, который своим свистом сгоняет пригревшиеся на лавочке парочки. Потом эти места обходят семейства с фонариками (папа – светит, а дети собирают в мешки пустые бутылки и банки) и затем наступает тишина, только фонари освещают пустынную дорожку. Первые люди сюда придут частов в пять утра, и это будут любители утреннего бега трусцой. Утренняя жизнь, в отличие от ночной, в Янгоне все-таки имеется.
Ннабережная озера Инья по обе ее стороны представляет собой место для «пристойного» отдыха у воды, куда можно прийти всей семьей (колышущиеся кусты в этом случае – вещь вполне маргинальная и в общую концепцию культурного отдыха не вполне укладывающаяся), и даже пьющие пиво и играющие на гитаре студенты стараются делать это так, чтобы не особо машать окружающим и не подавать подрастающему поколению дурной пример. Но есть в Янгоне и другое место у воды, совсем с иной концепцией отдыха и совсем с другой кармой. Если стоячая вода озера Инья с плещущимися рыбками способствует консерватизму в досуге, то открытый всем ветрам берег реки Янгон с ее мутной водой, несущейся к морю – это совсем другая жизнь, полная пороков и сумасшедшей романтики.
Около пагоды Ботатаунг – именно на том месте, где две с половиной тысячи лет назад причалили к берегу два брата-торговца, которые привезли восемь волосков с головы Будды – на берегу оборудована большая прямоугольная площадь для складирования контейнеров и для разгрузки небольших речных судов. С двух сторон эта площадь ограничена стеной стоящих в три-четыре ряда контейнеров, на одном из торцов – выход к городу мимо пагоды Ботатаунг, а на противоположной стороне от контейнеров – длинная линия причалов. Часть из них уже обрушилась и пришла в негодность, но некоторые еще действуют и к ним пришвартованы ржавые речные плавучие пристани. Среди этих бетонных обломков и торчащих металлических конструкций вполне можно было бы снимать какой-нибудь боевик. Коричневая вода реки Янгон добавляет этому месту немного зловещее очарование.
Полуразрушенные причалы – место несколько иного отдыха. Днем тут играют в чинлон свободные от работы грузчики, а со старых причалов прыгают в реку местные ребятишки. Но уже часам к трем ситуация постепено меняется. Сюда начинают сбегаться ученики из окрестных школ – потому что тут идеальное место для курения вдалеке от посторонних глаз. Парням 11-12 лет, одетым в белые рубашки с шевронами на рукавах и в зеленые школьные юбки, которые увлеченно дымят сигаретами и глядят на водные просторы, просто некому делать замечание. Рядом, на полуразрушенных причалах, свесив вниз ноги, представители загадочного племени трудных подростков, занимаются изготовлением «паукси» - смеси местного виски «Гранд ройял» с пивом. При этом они умудряются еще одновременно курить мьянманские сигариллы, а зубы их красные от бетеля.
Чуть позже начинают собираться студенты. Обычно они приходят компаниями человек по пять, садятся в кружок на одном из причалов и оживленно обсуждают свои дела. По оттенкам сине-зеленых юбок можно понять, из какого они университета. Если компании разнополые – беседа ведется на вполне пристойные темы. Но если в компании просто парни – то, как правило, посиделки не обходятся без виски или пива. От ближайшей улицы едет несколько автобусов – в том числе прямиком на Хледан, к студенческим кампусам Янгона.
Появляются тут и семейства. Как правило, это жители окрастных домов, которые пришли побыть наедине с рекой. Некоторые (особенно те, кто приезжают на машинах), имеют с собой пластмассовые стулья – потому что сидеть на остатках от перил вдоль причалов – неудобно и опасно. В это время редкие каменные скамейки, расставленные вдоль парапета, уже заняты обнимающимися парочками, или компаниями с гитарами.
Когда темнеет, над площадью зажигаются расположенные высоко на столбах круговые лампы. Вечером, несмотря на отсутствие всякого комфорта, сюда приходят люди с бутылками. Это место знаменито еще и тем, что здесь вечером собираются и любители покурить травку – в лучше дни (вернее – вечера) сюда приходит до двухсот человек. Все, что нужно для процесса, продается на месте. Янгонцы искренне уверены, что собираются они именно здесь по единственной причине – с целью причинения минимального вреда окружающим. Если бы они курили травку где-нибудь в центре – то кто знает, что они после этого могли бы натворить. А здесь, на большой площади, отделенной от города стеной контейнеров, где уже все что можно разрушить – давно разрушено, весьма сложно сотворить что-то из ряда вон выходящее. Разве что утонуть в море – что и происходит вполне регулярно.
Как мне рассказали янгонцы, полиция вполне себе в курсе происходящего. Но если действовать запретами – люди просто найдут себе новое место, которое вряд ли окажется столь уединенным и безопасным как для курильщиков, так и для тех, кто может им встретиться, Поэтому полиция закрывает глаза на эти вечерние сборища, отслеживая только людей «на выходе» - на предмет невменяемости и агрессивности. Вообще, с точки зрения мьянманской полиции (в отличие от ее русских коллег) бродить по городу в пьяном виде – это не преступление. Главное, чтобы ты при этом не мешал другим.
А главное – все происходит на удивление мирно. Никто никому не мешает. Ссоры вспыхивают достаточно редко и мало когда кончаются чем-то серьезным. Именно поэтому люди приходят сюда без опаски и проводят здесь свое время.
Это место – тоже связано с историями, полными романтики и приключений. Их герои – люди, на спор попытавшиеся переплыть реку Янгон (да так в ней и оставшиеся), самодеятельные скалолазы, решившие взобраться по стене из контейнеров (но вметсо этого испытавшие предсмертную радость полета), а также грузчики, разгружавшие пришедшую с верховий баржу и обнаружившие, что порвавшийся мешок вместо бобов набит рубинами.
Часам к 10 здесь тоже все стихает. На лавках и просто на камнях спят грузчики и те, кто вечером перебрал лишнего. Фонари на высоких столбах освещают пустынную площадь. О полуразрушенные причалы бьются коричневые волны реки Янгон.
Естественно, набережной озера Инья и площадью у реки Янгон список мест у воды, где янгонская молодежь любит проводить свой досуг, не ограничивается. Сюда можно добавить, например, обустроенный для гуляний берег озера Кандочжы. Или прогулки молодежи на пароме на ту сторону реки Янгон, и этим же паромом - обратно (билет в один конец стоит от 20 до 50 кьят – то есть, от 80 копеек до 2 рублей на российские деньги). А в сезон проливных дождей в водные просторы превращаются многие улицы и перекрестки даунтауна – люди бредут по щиколотку в грязной воде, вспоминая и осторожно нащупывая ноогами дыры в асфальте.
Но именно озеро Инья и полуразрушенные причалы около пагоды Ботатаунг – наиболее популярные и наиболее демократичные места для отдыха у воды. И при формальном отсутствии комфорта, каждый находит здесь свою маленькую радость.
